Обреченные помнить

Данияр Сабитов

На сайте Slon.ru есть постоянная рубрика, которая называется «Проверка речи». Ее ведет Сырлыбай Айбусинов, и задача его статей – поиск ошибок и неточностей в выступлениях политиков, бизнесменов и т.д. Среди этих несоответствий особое место могли бы занимать случаи, когда публичные персоны противоречат сами себе. Скажем, два года по вопросу N заявлялось одно, а теперь совершенно другое. Это ведь так сладко – уличить политика в том, что он врет. Да не просто врет, а играет словами и манипулирует идеями так, как ему заблагорассудится. Однако здесь может быть не все просто. Есть определенная опасность того, что постоянная оглядка на сказанные когда-то слова может стать западней, из которой трудно выбраться.

Концепт Андрея Мирошниченко о «человеке как медиа» дает возможность по-новому взглянуть на взаимоотношения людей и информационных технологий. В частности, мы говорим о том, что теперь человек социализируется не через свое участие в общественной жизни, а через свое авторство в сети. Настоящая и виртуальная личность начинают постепенно совпадать – с течением времени накапливается информационный материал, опубликованный когда-то человеком в блогах, комментариях, форумах, социальных сетях, каналах фото и видео. Всё больший информационный след мешает человеку представать таким каким он хочет казаться, но все больше в Интернете вырисовывается реальный образ персонажа – с его достоинствами и недостатками. Накопление информационного следа конкретного персонажа с течением времени все больше пересекается с информационными следами других, начинают проявляться скрытые связи. Так, постепенно личная страница перестала быть личной. И если парень, например, поссорился с девушкой, то выражение этой ссоры уже не ограничивается рамками их профилей. Когда соцсети только появились, парень выразил бы свою точку зрения на своей стене, а девушка свою – на своей. И здесь был страх вторгнуться в чужое личное пространство (его профиль – его собственность), а также консервативный подход к чужой дневниковой записи (прочитаю, приму к сведению). Сейчас социальная сеть – это общая площадка, где каждый может выражать свое мнение. Появляется сетевая дискуссия/спор, в которой участвуют даже третьи лица. Публикация скриншотов переписки – один из ярких примеров того, что принципы личной информации и тайна переписки теряют свой фундамент.

Итак, я утверждаю, что накопление информационного следа выявляет новые и новые связи между людьми, проявляет их, ведут к тому, чтобы реальная и виртуальная личности в конечном счете совпали бы.

Другое следствие – мы движемся к информационной прозрачности. «Знают двое, знает и свинья» - это принцип будущих информационных взаимоотношений. Почему? Потому как в эру Интернета мы вынуждены помнить. Мы не можем надеяться, что что-то будет забыто. Все фиксируется – кто кому и в какое время написал. Конечно, в ответ на это появились новые типы мессенджеров, в которых сообщения у обеих сторон удаляются через несколько секунд после прочтения. Однако будущее все-таки за накоплением собственной истории.

Здесь мы выдвинем новый тезис – «обреченные помнить» становятся заложниками своих собственных идей и слов, произнесенных в прошлом. Но люди меняют свою точку зрения и это нормально. Однако если вы изменили точку зрения, ждите, что вам «предъявят» фантомы прошлого – ваши собственные слова, посты, фотографии и видео, где вы заявляли противоположные вещи. И если страх показаться двуличным, лицемером окажется сильнее, человек окажется в ловушке. Он считает иначе, а вот вести себя по другому не может из-за социального давления. «Прости, разве не ты говорил, что ненавидишь русскую попсу?». «Постой-ка, а не ты ли возмущался тем, что…» Доказательство будет непременно предъявлено, в этом можно не сомневаться. И чем публичнее человек, тем сильнее он будет повязан со своим прошлым образом. Вызовет ли это сложности для развития? В каких ситуациях человек сможет позволить себе публично менять точку зрения?

Все большая публичность и возрастающий контроль за текстами может повлечь к торможению развития человека. Общества. Страны. Через десятки лет в Германии не останется ни одного человека, имевшего отношение к преступлениям нацизма. Однако и эти новые немцы вероятно будут ответственны за прошлое своей страны. Как долго вообще существует историческая память? Не будут ли здесь работать те же описанные принципы, когда страны, потерявшие способность забывать будут обречены жить с оглядкой на созданный когда-то текстовый и смысловой дискурс?